«Рубик» публикует историю анонимной жертвы домашнего насилия Елены (имя изменено) от первого лица.
Насилие в семье может быть не только физическим, но и сексуальным, эмоциональным, экономическим. Бесплатный телефон помощи 800-799-7233 (24 часа в сутки).
«Я сама из Западной Украины, мне 47 лет. По образованию — бухгалтер. С Майком мы познакомились в сентябре 2015 года в социальной сети. Переписывались, общались в скайпе, каждый день поддерживали связь через Viber. Он писал, что одинок, и что хотел бы с кем-то разделить свою жизнь. Я также была одинока более 15 лет, растила одна сына и мечтала создать семью. Хотела, чтобы мой сын обрел отца и друга и, наконец, почувствовал, как это – расти в полной семье.
Мы с Майком решили встретиться в Киеве. Он прилетел в декабре 2015 года, и мы с ним провели неделю вместе. Он мне очень понравился, такой спокойный, внимательный, щедрый, очень красиво ухаживал. Покупал мне подарки, одежду, я была им очарована. Я также привезла сувениры для него. Мы чудесно провели время, много разговаривали и понравились друг другу. Он уехал, но мы продолжали переписываться каждый день и каждые выходные общались в скайпе.
Вскоре мы встретились снова. Я познакомила его с сыном, они друг другу понравились, что было очень важно для меня. Майк спросил меня, что мы будем делать дальше, говорил, что у него серьезные намерения. Мы решили, что будем оформлять документы. Оформили, прошли интервью. И планировали приехать в Америку до конца 2016 года, но некоторые обстоятельства нас задержали.
Тогда Майк приехал в Украину третий раз, в декабре 2016 года, чтобы вместе встретить Рождество. Мы втроем проводили все время вместе, много гуляли, обедали в ресторанах. Все было хорошо.
В один из тех дней моему сыну позвонили и сообщили, что умер его родной отец.
Это было большим потрясением для него и для меня, так как смерть его отца стала полной неожиданностью. Он просто уснул и не проснулся. В тот вечер я старалась от сына не отходить, поддерживала как могла. Мы все вместе смотрели телевизор, и я обняла его.
Внезапно Майк вскочил, выбежал из комнаты и сильно хлопнул дверью. Я последовала за ним и спросила, что случилось. Он был в ярости, кричал, что мой сын слишком взрослый, чтобы его обнимать, и что в Америке никто с подростками так не обращается. Я ему напомнила, что мой сын сегодня потерял отца, но он не успокаивался.
Я никогда прежде его таким не видела и очень растерялась.
Но подумала, что просто не знаю американскую культуру, и, может, и вправду там действительно так не принято. Позже, когда он уже уехал, то написал, что очень сожалеет о своем поведении и что если бы мог все вернуть обратно, он бы никогда так себя не вел. И я ему поверила.
Мы прилетели в Чикаго 9 марта 2017 года.
Майк нас встретил в аэропорту с цветами. Мы начали жить все вместе. Гуляли, ходили в пиццерии, в боулинг.
Майк познакомил нас со своими детьми и родителями. Они все мне очень понравились.
Мы поженились 24 мая 2017 года. Мой муж ходил на работу, сын посещал школу. Я смотрела за домом, ухаживала за грядками, пропалывала сорняки, собирала созревшие плоды. Иногда у Майка случались странности в поведении – он мог выйти из себя из-за того, что я недостаточно глубоко задвинула под стол стул, на котором только что сидела. Однажды он зашел в ванную моего сына и начал выдвигать ящики, проверял, все ли стоит в правильном порядке.
Начал кричать, почему мой сын выдавливает тюбик зубной пасты с середины, а не с конца.
Я была удивлена, это ведь такие мелочи! Они не стоят такого крика!
Я любила его и считала, что семья – это когда двое идут навстречу друг другу, что надо притираться и просто привыкнуть нам всем жить вместе. Надо дать время, и все наладится. Когда мы посетили родителей Майка в Висконсине, его отец сказал при всех: «Девочка моя, прими мои соболезнования, с ним жить невозможно. Будь я на твоем месте, я бы ему даже дверь с работы не открывал». Но я всегда ждала его у двери, когда он приходил домой. Старалась уловить его настроение, потому что он все чаще становился злым и несдержанным.
Я очень тщательно убирала дом, потому что мой муж впадал в ярость, если что-то было сдвинуто с места хоть на несколько сантиметров, не стояло на своем месте. Он мог демонстративно поправить обивку кожаного дивана, где только что сидел мой сын, и ему казалось, что там есть складка. Я начала бояться этих скандалов, особенно того, каким он при этом становился: губы у него становились узкими и белыми, начинали трястись. И появлялся бешеный взгляд. Очень часто у него тряслась нога. Он вел себя точно, как герой фильма «В постели с врагом» с Джулией Робертс.
Сначала, после таких приступов, я пыталась говорить с ним, объясняла, как он выглядит со стороны и что я чувствую при этом. Говорила, что начинаю его бояться, он ответил, что это моя проблема. Сказал, что у него обсессивно-компульсивное расстройство. Я предложила ему обратиться к врачу, чтобы как-то контролировать приступы ярости. Но он категорически отказался.
Я боялась выходных, боялась просыпаться, так как не знала, какое у него будет сегодня настроение.
Постоянно находилась в сильном психологическом напряжении. Поводом для ярости могло послужить все, что угодно. Поэтому я постоянно бегала по дому и все тщательно убирала, складывала вещи, протирала газовую плиту, микроволновку, по многу раз проверяла, все ли стоит на правильном месте. И с ужасом ждала его возвращения с работы. Если он приходил в хорошем настроении, то я старалась как-то украсить наши вечера, сделать их веселыми – учила его танцевать бальные танцы. Мне казалось, это отвлечет его от очередного приступа ярости, от которого я никогда не была застрахована.
Также он впадал в ярость, если его вещи не были сложены в определенном правильном порядке. Все крючки вешалок должны смотреть только в одну сторону, его брюки должны были быть сложены идеально ровно, стрелка к стрелке, пуговицы брюк и рубашек должны смотреть только влево.
Он кричал на меня, что я плохо делаю ротацию его трусов (извините за подробности).
Во-первых, они должны быть сложены идеально ровно, в две стопки, по фактуре. Во-вторых, свежепостиранные следовало класть только в самый низ стопки. Однажды он с криком подозвал меня, а когда я его спросила: «Что случилось, дорогой?», он выхватил свои трусы из стопки и со злостью бросил их мне в лицо. Он кричал, что они опять не так сложены, а я стояла с его трусами на лице и просила прощения. Я обещала, что в следующий раз буду их складывать еще лучше. Это было очень унизительно!
Его также раздражал мой сын. Он очень воспитанный и хороший мальчик, хорошо учится, и все, кто его знает, его уважают и любят. Но моего мужа все в нем раздражало. Он не любил, когда мы шли все втроем вместе в один ряд, говорил, что сын должен знать свое место, и тот всегда шел позади. Муж не любил даже, когда сын просто стоял рядом со мной, говорил, что мальчик, как щенок, вечно крутится возле мамки. Я стала просить сына отходить от меня, когда Майк рядом.
Также он запрещал нам разговаривать при нем между собой на нашем родном языке.
Мы старались, но это не всегда удавалось. Муж в такие моменты снова злился.
Когда у сына сломался привезенный из Украины ноутбук, моя мама прислала нам денег на покупку нового. Я попросила мужа отвезти нас в магазин, так как машину я не вожу. Но это стало поводом для нового скандала. Муж кричал, что техника сыну не нужна, она только балует молодое поколение. На все доводы о технологическом прогрессе он не реагировал. От злости у него стали трястись губы, а я понять не могла, что происходит. В конечном итоге вопрос, который был в моей голове, задал сын: «Почему мы не можем купить ноутбук за НАШИ деньги?».
Это вывело Майка из себя окончательно, он наорал на сына, на меня, а после кинул фразу: «Я женился на тебе, а не на твоем ребенке. Если ему что-то не нравится, пусть убирается!».
У нас с сыном было подавленное настроение, не хотелось есть, сын не хотел выходить из своей комнаты.
От нервного напряжения я потеряла 8 килограммов. Я не знаю как, но со временем мне удалось уговорить мужа купить моему сыну ноутбук. За наши деньги.
Майк с презрением относился к образованию, все время говорил, что главный учитель – это улица, а не книги. Мы с сыном очень любим математику, и когда сын находит в интернете интересную задачу или уравнение, мы любим вместе их решать. Но это раздражало моего мужа, поэтому нам приходилось прятаться.
Когда Майк, наконец, купил нам мобильные телефоны, я на радостях позвонила своей украинской подруге в Иллинойсе. Но Майк разозлился и сказал, что он не хочет, чтобы я общалась с «чертовыми украинцами», мол, мне не нужны украинские друзья, а только американские. Но мне так было необходимо общение! Мне пришлось просить подругу никогда не звонить первой, и в нерабочие часы и выходные дни, потому что я боялась скандала.
Я переставала себе принадлежать. Я чувствовала себя собственностью моего мужа.
Во время очередного скандала он перестал скрывать правду, и заявил, что хочет контролировать все на свете: что нам пить, употреблять ли соль, иметь ли друзей, как мыться, как мне закалывать волосы. Он пользовался тем, что мы без документов, в чужой стране, и установил тотальный контроль над нами.
Потом мне пришла в голову идея, что можно попытаться найти какую-то работу в той местности, где я живу. Возможно, кому-то нужно посидеть с детьми, убрать дом и так далее. Я очень хотела зарабатывать собственные деньги, чтобы я могла разделить наши траты.
Также я была согласна кому-то помогать по дому, а за это меня бы научили водить машину, ведь муж отказывался брать мне инструктора. Поэтому я поговорила с нашим соседом, пенсионером, который был вроде старосты и занимался общественной деятельностью. Он сказал, что подумает, как мне помочь, и разошлет всем соседям письма по электронной почте, возможно, кто-то откликнется. В итоге письма были разосланы всем, включая моего мужа. Он снова был в ярости, хвалить меня за попытку стать независимой не собирался. Его очень разозлило, что я разговаривала с соседом без его ведома.
Я заявила, что раз мне нельзя иметь украинских друзей, то хоть с соседями я могу общаться, на что он закричал, что соседи друзьями быть не могут.
И на работу ты тоже не пойдешь, сказал он, ведь кто тогда будет убирать дом, готовить, стирать, гулять с собакой?
Когда мне перезвонили и пригласили на интервью, мне пришлось отказаться.
Незадолго до этого мне моя мама выслала немного денег. Муж сказал, что их надо положить в банк на мой счет. Он попытался создать мой аккаунт онлайн, но не получилось, банк отказал нам. И Майк положил мои деньги на свой счет.
Потом я получила ID [удостоверение личности], SSN номер [номер социального страхования] и разрешение на работу на мою новую фамилию по мужу и подумала, что можно попробовать создать мой аккаунт в банке еще раз.
В среду, 8 ноября 2017, муж пришел в хорошем настроении с работы. Мы поужинали, я помыла посуду и сказала: «Дорогой, давай попробуем еще раз создать мой аккаунт. Или обратимся в другой банк».
Но он отреагировал неадекватно. Изменился в лице, впал в ярость. И стал орать: «Зачем тебе счет, зачем тебе деньги?». Я расплакалась и спросила: «Почему ты так кричишь? Я не вижу причины для такой твоей реакции. Эти деньги прислала мне моя мама. Она уже немолодая и очень тяжело их заработала. Она просто хочет, чтобы я их хранила на моем счете».
Тогда он заявил, что деньги мне нужны, чтобы покупать подарки сыну. Видимо, он все еще не мог простить, что я купила ноутбук. Муж стал обвинять меня в том, что я с ним только ради грин-карты.
Насилие в семье может быть не только физическим, но и сексуальным, эмоциональным, экономическим. Бесплатный телефон помощи: 800-799-7233 (24 часа в сутки).
Я ему говорила, что это не так. Что я хотела создать семью, что оставила свою любимую работу, друзей ради него. И я не понимала, как это связано с тем, что я имела смелость попросить его все-таки положить мои деньги на мой счет. В итоге он в ярости выписал мне чек и бросил его, как собаке. Я не понимала, настоящий ли это чек и смогу ли я его обналичить самостоятельно. Не знала, как мне добраться до банка. Но у меня не было другого выхода, и я его взяла. Муж ушел наверх в спальню.
В тот вечер я боялась подниматься к нему, но мне пришлось, так как не прийти было еще хуже. Я не могла уснуть и чувствовала, что мой муж тоже не спит, у него тряслась нога. Я боялась пошевелиться, рука и нога затекли. Было очень страшно. Затем он резко вскочил, и я похолодела от ужаса. Подумала, что он будет меня душить. Я закрыла шею руками, мне казалось, что так я смогу сопротивляться.
В голове вспыхнула мысль, что он может застрелить меня из пневматического ружья.
У меня так сильно колотилось сердце, что он наверняка мог это услышать. Я начала молиться. Муж резко открыл дверь и пошел в другую комнату. У меня больше не было сил оставаться в том доме. У меня больше не было сил испытывать отчаяние и страх. И я решила уйти в шелтер.
Когда я собиралась, то не обнаружила на привычном месте ключей от сейфа, где хранились извещения из иммиграционной службы с номерами кейсов. Но меня это не остановило, и я ушла. Я хотела поскорее оказаться с моим сыном в безопасном месте.
Фото: личный архив Елены, ytimg.com через Rubik.us
Это партнерский материал. Изначально он был опубликован на сайте rubic.us. Прочитать исходный вариант статьи можно по ссылке.
Автор: Александра Ростовецкая
